Считается, что культура зинов зародилась в 1930 годы в США вместе с первыми sсi-fi читками и конвенциями, когда фанаты научной фантастики стали выпускать собственные версии любимых журналов. С того момента зины стали оформленным культурным явлением, но существовали они задолго до появления самого термина. По сути, любой сборник стихов или руководство по колдовству XV-XIX веков, выпущенные маленьким тиражом и усилиями какого-нибудь энтузиаста — тоже зин.
И тогда, и сейчас зин — это инструмент, чтобы обойти узкое горлышко книжной или художественной индустрии. Художница и издательница проекта «Неизвестный Человек» (Unknown Person) Анна Диал делает зины сама и помогает их придумывать другим. Она говорит: «Много лет назад у меня не было возможностей интегрироваться в арт-среду, поэтому зин стал медиумом, который помог распространить мне мои идеи как художницы и как собирательницы историй других людей».
Демократичность зина — его константа. Все остальное: форма, формат, длина, тема и содержание — могут быть любыми. Можно делать зины с текстами, с фотографиями, картинками, сюжетные и бессюжетные, большие и маленькие, нарисованные от руки или напечатанные. Более того, зин, хотя и происходит от журнала, совсем не обязан рассказывать связную историю. Иногда это просто точка входа во внутренний мир автора или группы авторов.
Анна Диал говорит, что зин — это «новая искренность». «Иногда зин — полноценный журнал, напечатанный и собранный вручную, а не в типографии. Зин доступнее и демократичнее, чем книга – потому что сделать его может каждый и каждая. Минимально для его изготовления вам понадобятся: два листка бумаги, сложенных пополам, принтер с функцией копирования и нитка с иголкой».
Ксерокс и ризограф — машины для размножения картинок и печати простых изображений — действительно очень сильно повлияли на рынок зинов, на их популярность среди молодежи. С их помощью производство зина стало еще более демократичным и дешевым. Авторам не нужна была больше сторонняя типография, Ксерокс и ризограф позволили перенести ее домой.
В первую очередь это привлекло людей из субкультур. Исторически субкультуры противостоят мэйнстриму, а у их представителей в разы меньше денег для творчества и его распространения. Поэтому зины — это идеальный для них медиум. Особенно ярко зины выстрелили в 1970-х в Англии, когда только появилась панк-музыка. Классическая пресса отказывалась писать о шумных и безумных рокерах. Тогда фанаты взяли дело в свои руки и стали выпускать собственные журналы.
Одним из первых был Sniffin’ Glue Марка Перри. Издание начиналось с 50 штук, но очень быстро тираж вырос до 15 000 экземпляров. За Перри потянулись и другие авторы. В итоге появилось около 20 разных зинов. Не все они сохранились — но те, что остались в частных коллекциях и музеях, безусловно, дают более глубокое представление о культуре, чем программные статьи в известных журналах.
Зин — это взгляд изнутри. И этот взгляд не создан для внешнего мира. «Это журнал от своих для своих», — так описывает зины Наташа Подлыжняк, писательница, основательница школы текстов «Мне есть что сказать» и большая фанатка зинов.
Наташа занимается в первую очередь литературными текстами. Она замечает, какую роль зины играют в российском современном литературном процессе: «Зины подсвечивают те серые зоны, которые не охватывают толстые литературные журналы. Например, autovirus_webzine — команда моих друзей, которые делали первый зин про автофикшн. Они взяли жанр за рамку (тогда, кстати, еще спорили, жанр ли автофикшн вообще) и начали объединять тексты в этом направлении, делать опен-коллы — которые показали, сколько людей пишут такие тексты, кому это интересно. Так с помощью зина они подтверждали свои теории по поводу популярности жанра».
Таким образом зин перерос художественное высказывание и стал инструментом для анализа и социологического исследования. Иными словами, возможности, которые заложены в зине, безграничны и ограничены только вашей фантазией.
Денег немного, но интерес бесценен
В конце 2010-х годов в России был настоящий бум зинов. Не последнюю роль в этом сыграли Школа фотографии и мультимедиа имени Родченко и фестиваль книгоиздания Грунд Зин Фест, одним из организаторов которого был коллекционер и издатель зинов Саша Маршани. На все наши вопросы Саша ответил только одно: «Если коротко: there is no money in the zines».
Но 15 лет назад ощущения были совсем другие. И Саша, и Школа Родченко активно привлекали европейских издателей и коллекционеров, чтобы включить российских авторов в общемировую зин-кухню. Отчасти это получилось, и до сих пор в европейских книжных магазинах можно вдруг наткнуться на арт-книги и зины российских авторов, изданные именно в тот период времени.
Хотя по большому счету привнести индустриальный подход к зинам в Россию не получилось. Хотя Граунд Зин Фест все еще существует (Маршани больше не имеет к нему отношения) и в Школе Родченко до сих пор есть курсы по арт-книгам, зины в России остались скорее очень нишевой историей.
В Европе и США ситуация немного другая. С зинами тут знакомы гораздо дольше и отношение к этой художественной форме более внимательное. Их поддерживают, ими интересуются, их воспринимают как важную часть культурного пространства. Существуют книжные магазины и издательства, специализирующиеся именно на таком типе печатной продукции, а крупные культурные институции нередко оказывают им поддержку.
Анна Диал рассказывает: «Я живу в Европе не так давно, но вижу, как много фестивалей происходит в Швейцарии (Volumes), Австрии (Fanzineist), Бельгии (Grafixx), Германии (Flyleaf, The Berlin Artbook Fair), Венгрии (Ukmukfukk) и Франции (Offprint Paris, Fanzine!), есть сильная арт-сцена в Польше. В Германии почти в каждом городе от полумиллиона человек есть зин-комьюнити, галереи и мастерские для художников и художниц, которые работают с печатным медиумом».
Наташа Подлыжняк подтверждает, зин в Европе — популярная форма высказывания, и для его распространения есть пространство в обычной городской среде: «В книжных выкладки зинов, в кафе бывают полки, и люди просто приносят один-два своих зина. В прошлые выходные я побывала на огромной книжной ярмарке Miss Read в Берлине — со всего мира съехались независимые издательства, которые делают именно art books — я была потрясена их количеству, свободе, хулиганству и идеям. На хорошей бумаге, с оригами, с одной буквой на странице, разрисованные вручную и с вкладышами. На острые политические, экологические, социальные, философские темы — мне стало очень завидно, выходит, им удается находить деньги, оплачивать свой труд и продавать то, что в России делается на коленке, на собственные деньги, для очень узкой аудитории. В российской реальности… зины не создаются, чтобы зарабатывать».
Наличие фестивалей и кураторов действительно — не гарантия, что автор зина сможет на нем заработать. Зин не создается ради денег, но тот факт, что вокруг этого медиума существует некоторое пространство для разговора, интерес к авторам — это приятный бонус к самому творческому процессу.
«Зины очень быстро умирают, — говорит Наташа, — Изначально они держатся на сильном импульсе — желании высказаться. И that’s fine, как мне кажется, потому что здесь суть именно в том, что они зарождаются и создаются снова и снова. Могут прожить короткую жизнь на этом яростном импульсе. Такого чаще всего нет в изданиях, выходящих квартально, ежемесячно, ежегодно. В этом их уникальность!»
Самиздат (кстати, слово появилось в СССР в 40-х) был и остается неотъемлемой частью общественного культурного процесса. С помощью отпечатанных на ксероксе, переписанных и нарисованных вручную изданий развивается внутренний общественный диалог, не ограниченный цензурой, бюджетами и модой.
Очень часто зины наравне с журналами и книгами остаются в истории. За ними, ростками свободного голоса, особенно интересно смотреть спустя время. Участие в этом процессе, как нам кажется, почетно и привлекательно само по себе. Тем более, что после появления краудфандинга даже издание зина может начать приносить деньги.
Обложка: Злата Улитина
